– Довые!.. – взвыли на советском корабле. В полном восторге и удовлетворении.

И только старпом забористо, по-боцмански выругался в сути: «Вот гад!»

– Кто, летун? – Воззрился с некоторым удивлением кап-три: «как же – врагу-то западло»! А потом сообразил, глядя, как мечутся по палубе «американца» фигурки. – Мать моя женщина, да он же, гад, в нас метил! Быстро мне прямую связь с флагманом, нужен подробный доклад!

С профессиональным интересом наблюдали, как забегали янки-матросы, как тянули шланги, как плотно забили струи воды.

Пять, десять минут, пламя почти угасло, и вдруг грохочет взрыв, разметав людей, взметнув новый клубок пламени, ошметки – там как раз в очаге топорщился ЗРК «Терьер», коим недавно так грозно вращали… ну, точно его стартовики!

Вновь занялось ярким костром, дымина выросла на полнеба! «Ривз» пронзительно выл тревожной сиреной.

«Бесследный» участливо отфлажил: «Нужна ли помощь?»

Гордые. Даже не ответили.

Потом, посадив машину, пилот F/A-18 предоставил подробную объяснительную специальной комиссии, истолковывая происшествие сбоем и случайностью: «неполадки с замками подвески топливного бака». Умолчав, что здорово струхнул на выстрел ракетницы, а потому, озлившись на «русского», решил проучить.

Однако приказ есть приказ – атаковать нельзя, а вот отстрел ПТБ, пусть с невыработанным топливом, это почти штатная процедура, что и решил «под невинного дурака» провернуть.

И провернул.

В последний момент, пролетая над кораблями, когда все-таки увидел, что ошибся… не успел – рука уже дернула ручку на «сброс».

«Ривз» горел почти час… и после, продолжая обильно дымить, словно оплеванный ушел на базу[91].

* * *

Крейсер управления «Адмирал Сенявин».

Сообщения с «Бесследного» об опасных эволюциях американского корабля и запросы подкрепления вдруг сменяются новостью с «большой буквы»!

О чем командующему репетует офицер связи, и уже вовсю «трубят» всполошенные службы визуального контроля, наблюдая обильный дым на горизонте.

Впрочем, какой там на горизонте – край ордера! И как раз там, где несет БС полухромой виновник беспокойства «Бесследный»!

Контр-адмирал лично выслушал на редкость обстоятельный и связный доклад командира эсминца по радиосвязи, причем открытым каналом… чему сначала возмутился: «какого черта?!», а потом догнал простоту хода: «А молодец этот кап-три, соображает! Открытый канал наверняка фиксируется “супостатом” – по факту дополнительное подтверждение, что бомбардировка “Ривза” не наших рук дело! Только заливает он немного, приписывая себе заслуги».

Обернулся к заместителю начальника штаба, который стоял рядом, все слыша:

– Что думаете?

– Специально «подвел крейсер под удар», – передразнил каперанг, – звиздят как дышат. Сначала прохлопали, пропустили потенциального противника в ордер… А у штатовцев, скорее всего, свои беды-долбодятлы! Вот и получилось на выходе! Одним – поделом! А другим… с этими разгильдяями по приходе в базу еще разберемся!

– Ну, не судите строго. Эсминец действительно… скажем, немного не соответствует. Моя вина и, кстати, ваша, что включили его в БС.

Естественно, не устояли, чтоб не подняться на верха открытой палубы, влекомые оправданным и непраздным любопытством – посмотреть.

– Но горит же! – Контр-адмирал явно был на стороне командира «Бесследного».

Замначштаба, глядя на «дым столбом», лишь слово в слово повторил выстраданное «эсминское»:

– Довые!..

Впрочем, непонятно кого имея в виду.

А дым не особо столбом – ветер гонит, веет, размазывая по горизонту. Туда уже умчал «камов» – не от недоверия к информации, а для порядку… с фотоаппаратами.

Пилоты докладывали:

– Наблюдаем следы пожара. «Погорелец» (отсебятина) уходит курсом на восток.

И погодя добили тему:

– «Си спрайта»… «вертушку» с палубы скинули[92].

* * *

В небе, где «кувыркались» истребители, вдруг присмирело. «Хорнеты» оттянулись по дальности и эшелону, их белесо-серебристые, точно рыбьи чешуйки на все еще просветленном небосклоне с борта флагмана едва угадывались.

– Представляю, какой сейчас гам и мат стоит в закрытом эфире на американских частотах, – Анохин улыбался. – Точно говорю – командир «Ривза» напрямую нажаловался адмиралу на «Констеллейшн». Тот вставил пистон командиру авиакрыла! Звиздюлина немедленно вернулась радиоволнами сюда на «хорнеты» – старший группы собрал свою пчелиную стаю[93] и увел в сторонку от греха.

Четыре советских истребителя тоже выбрали оптимальную для барражирования высоту, «расправив» крылья, заметно сбросили скорости до экономических и, казалось, едва ползали по небу.

Но это были последние «миги» прикрытия… или «крайние», как там принято у летунов – дожгут «норму» горючки, оставив на обратный путь и резерв, и уйдут. Замены им уже не будет. Нет… с базы в Камрани еще можно было дотягиваться по дальности, но время пребывания в воздухе над эскадрой подошло к нерациональному минимуму.

– Командир звена сообщил, что они могут оставаться в воздухе еще от силы десять минут, – напомнил командующему замначштаба, – давать команду на «Минск»?

– Добро, – кивнул Анохин, – пока дежурную пару.

Перл-Харбор.

Гавайи

Разумеется, командир «Ривза» был обязан известить свой флагман о происшествии. Предварительный отчет об инциденте на крейсере УРО немедленно по цепочке докатился до штаба Тихоокеанского флота США.

Шифровку положили на стол главнокомандующему, адмирал Сильвестр Фоли бегло посмотрел и вернул ее офицеру, молча, без высоких эмоций (но кому такое понравится), кивком давая разрешение отправлять дальше по инстанции.

Распоряжение министра ВМС Соединенных Штатов (якобы исходящее от самого президента) обязывало доводить о каждом существенном событии, касающемся операции «Vagrant»[94]. Более того, любые решения штаба, действия, коррекции основного плана должны были неукоснительно согласовываться с Вашингтоном.